8 лет назад из Донецкого аэропорта вышли последние украинские бойцы. Это была группа из 7 военнослужащих 90-го батальона под руководством Максима Ридзанича с позывным «Адам». Они удерживали позицию «Пожарка» в пожарном депо, которое было между терминалом и диспетчерской башней аэропорта. Оборона ДАПа длилась 244 дня. В результате боёв погибло более 100 украинских военных и бойцов добровольческих подразделений, ранено –  около 500, передаёт Информ-UA.

Кирилл Недря с позывным «Доцент» воевал в составе 93 отдельной механизированной бригады «Холодный Яр».  

Трудности на протяжении всего времени – это психологическая готовность, ожидание. Для каждого человека наибольшим стрессом является неизвестность, в первую очередь. А на тот момент ничего не было известно. Мне было немного проще, как я потом понял, у меня была очень неплохая подготовка. Креме того, всё-таки в конце марта, ещё никто не понимал, что это процесс, который будет длиться уже почти десятилетие. Все рассчитывали, что это закончится значительно раньше. Со времён приобретения независимости нам вкладывали в головы, что мы единое государство, которое не воюет, живёт в мире. И вот для начала нужно было в голове у себя собрать ситуацию, что мы уже совсем не мирная нация, и что у нас на территории уже началась война, а я считаю, что она началась с момента оккупации, не с первого выстрела на Донбассе,

– говорит Кирилл Недря.

Сложно было психологически работать с бойцами, говорит Кирилл:

Это давалось немного проблематично, а особенно с точки зрения того, что я был офицером, и у меня был личный состав, сложно было всё это объяснять людям. У каждого разное образование, культура. Кроме того, нельзя забывать, что многие, кто тогда надел военную форму, вступил в Вооружённые силы Украины, нейтрально относились к добрососедству с Россией. Для интеллектуальной элиты было более-менее понятно, что это геополитический конфликт, противостояние, которое определено имперскими амбициями России. А вот обычному рабочему с завода или шахты, объяснить, что то, что он себе не один год представлял как братский народ – это всё враги, совсем не просто.

В Донецкий аэропорт Кирилл Недря попал 4 августа 2014 года:

До этого нашим заданием было освобождение Авдеевки. Перед выходом там было особенно сложно. Там произошла моя личная трагедия – был единственных погибший из моих ребят. Далее нам было поставлено новое задание – войти на территорию Донецкого аэропорта имени Сергея Прокофьева, так как там на тот момент с июня пребывала 72 бригада и 3 полк спецназначения, которые обеспечивали охрану и оборону этого объекта. Вопрос стоял таким образом, что 72 бригаду необходимо ротировать, людям нужно отдыхать, им нужно выйти, они и так уже на максимум выполнили своё задание. ДАП стал ДАПом немного позже, тогда там было ещё проще. Мы когда заходили, была такая фраза, что это своего рода курорт, мол, отдохнёте. И, собственно, поначалу оно так и было. Когда мы зашли на территорию аэропорта, на взлётной полосе, недалеко от старого терминала, стоял летний душ, в котором можно было пойти помыться, шезлонги стояли рядом, можно было на солнце посидеть погреться, позагорать. Да, были боевые столкновения, но не особо сильные.

Жёсткие противостояния в ДАПе начались в конце августа, рассказывает боец:

День независимости, Иловайск, парад пленных в Донецке… После этого появилось понимание, что миром совсем не будет. Миром в каком плане… Это было понятно и ранее. Но просто чувствовалось, что если изначально пытались не разрушать инфраструктуру, то после начались целенаправленные атаки. Это был АД – аэропорт Донецк.

Из Донецкого аэропорта 93 бригада вышла 4 октября. Время пребывание в ДАПе Кириллу особенно запомнилось:  

Постоянное пребывание в здании смазывает ощущение дня, солнца, света… Ощущение свежести воздуха тоже было под большим вопросом. Я помню, когда проходил по краю взлётной полосы, на границе бетона и земли мак пророс. Не знаю откуда он там взялся, ведь вокруг совсем ничего не было. Одно единственное растение, один единственный цветок – мак. Там, где я вырос, на Никопольщине, каждое лето мы ездили гулять на маковые поля. Для меня это был символический цветок. Я помню, как в ДАПе я наклоняюсь к нему, не вырываю, а просто беру в руку, вдыхаю запах, и у меня возникает впечатление какой-то нереальности. Контраст: между небом и землёй. Здесь вот цветок, солнце, трава, а в 70 метрах за тобой бетон, железо, сырость, темнота… Наверное, вот это было ключевым. Но понимание задания и значимости этого всего мотивировало. Однако, впечатление неопределённости, не просто неизвестности, а неопределённости реальности того, что происходит… – вот это ДАП.

Читайте также: Украина скоро увидит «Киборгов» на больших экранах

Поначалу ДАП был стратегически важным объектом, далее, говорит Кирилл, он стал символом:

В большинстве своём ДАП имел ценность как символ, в дальнейшем. Как стратегический объект, на начальном этапе – да, безусловно. Я прекрасно понимаю, что когда мы туда зашли, и в дальнейшем удерживали, так произошло, что Вооружённые силы Украины имели не особую мобильности и боеспособность. Это уже сейчас рассуждают о берцах и ещё чём-то. На то время вопрос стоял совсем иначе, не в ботинках и еде, по крайней мере я это понимал, а в людях. На самом деле мотивированных людей, которые хотели не просто походить в военной форме, побухать, погулять, military camp отбыть, а пришли реально воевать, которые понимали, что в них будут стреляли, и, возможно, они будут умирать, было совсем не много. Поэтому передвижение Вооружённых сил было как лишай: вот здесь у нас кучка есть, как опорник, условно говоря, там продвинулись… Вокруг тебя на 360 градусов – это фронт. К ДАПу подтягивались все подразделения. Вопросов было много. И вот на этот промежуток имел стратегическое значение. Когда, например, ребята перевозили раненного в больницу Курахово, а потом он исчезал оттуда, оказывалось, что он уже в плену. То есть, Курахово, которое уже было тылом, оттуда могли похитить нашего воина и забрать в плен.

В дальнейшем, когда линия стабилизировалась, бойцы всё равно продолжали оставаться в ДАПе.

Это был период, когда был подписан первый Минский протокол, о чём очень часто забывают. Согласно нему, Донецкий аэропорт не был нашим, он расположен за линией разграничения, и должен был быть под контролем наших врагов. Но так вышло, что мы там «плотно» сидели. Я прекрасно помню, когда ко мне пришли мои же ребята с картой и говорят, вот, смотри, что мы здесь делаем, командир? У нас как бы реально возникает вопрос: по логике вещей, когда мы туда зашли, то горячие линии Минобороны отвечали, что нас там нет, что мы на учениях где-то. Мне задавали эти вопросы. Но на них я как-то находил ответы. Здесь вопрос был новый: командир, что мы здесь делаем, когда вот, есть решение за подписью нашей переговорной группы, и ДАП – не наша территория, зачем мы здесь умираем? Это был следующий этап. Это уже ложилось на плечи командиров, и на мои в том числе, объяснять, что мы здесь делаем, что это наша земля.

Оборона ДАПа длилась 244 дня.

У меня есть привычка, правильно отработанная, я сужу о том, в чём я непосредственно принимал участие. Поэтому мне тяжело судить о том, что уже называется «зимняя эпопея». Могу сказать так: исходя из того, что меня там не было, я не могу в полной мере оценивать решения тех, кто там находился, для кого это был символ, за который стоило отдать свою жизнь. Но лично я бы использовал любую возможность, чтобы уменьшить то количество жертв. Ни один символ не стоит жизни того, кто может формировать и поддерживать этот символ. Для меня куда более символично количество живых людей, которые несли бы этот огонь, искру обороны ДАПа, символа победы дальше, разжигая огонь, отдавая этот стимул и инициативу людям, понимание, что это всё не зря. Как по мне, этот символ был бы более веским,

– говорит Кирилл Недря.

Долгое время говорили о том, что оборона длилась 242 дня. Хотя на самом деле это не так. 21 января 2014 года командование АТО приняло решение вывести украинских военнослужащих с территории Донецкого аэропорта, так как объект на то время был уже полностью разрушен и непригоден к обороне. Однако, группа из 7 военнослужащих 90-го батальона под руководством Максима Ридзанича с позывным «Адам» были в пожарном депо ещё два дня, рассказывает Кирилл Недря:

С прошлого года уже более-менее как определились с тем, что оборона длилась 244 дня. Мы добились этого общими усилиями. «Золотая звезда» за героический поступок посмертно присвоена Максиму Ридзаничу. Очень долго создавали символы. Символ 242 – прикольная история, которая возникла просто после одного из интервью экс-главы Генерального штаба, и в дальнейшем она была подхвачена и распространена Средствами массовой информации. Не всегда у нас СМИ разбираясь в вопросе, работают не на создание мифа, а на рассказ реальной истории. Ранее история с группой Макса Ридзанича, которые ещё двое суток были на территории пожарной части в Донецком аэропорту, была неизвестна широкой публике. Это была такая история для своих. Но вот эта истерия «242» продолжалась и дальше. Я и сейчас вижу эту цифру в средствах массовой информации, хотя уже доказано обратное. Лично у меня три года жизни легло на то, чтобы к цифре 242 добавить ещё 2. Для меня это внутренняя мотивация, это вопрос чести, так как там люди иногда не выдерживали и нескольких минут, а большинство даже не представляло себе возможность поехать туда. Поэтому находиться в полном окружении, понимая, что уже никого нет – это подвиг, которым необходимо гордиться. И не воровать вот те два дня, а наоборот добавлять и гордиться, ведь это не минус, это плюс два дня нашего подвига.

Читайте также: Пять лет назад рухнула диспетчерская вышка Донецкого аэропорта